Иллюстрация. Архивное фото Сапармамеда Непескулиева
Наверное, каждый взрослый, выйдя на пенсию или достигнув определенного возраста, задается вопросом: а что хорошего сделал я в этой жизни? Именно такой вопрос, похоже, адресовал себе мой хороший знакомый, бывший офицер управления полиции Балканского велаята, разоткровенничавшийся во время нашего доверительного разговора о превратностях судьбы.
Поверь, за 25 с лишним лет моей работы в органах харама (греховного, недозволенного прим. автора), по большому счету, было больше, чем хайыра и халала (благого, честного и чистого). Вот рассказал тебе, и на душе стало легче, — сделал он признание в конце нашей беседы.
Не называю его имени и фамилии по его просьбе, также опускаю звание и должность, в которых он пребывал. Здесь он будет просто Амандурды. Сделать его откровения достоянием гласности решил потому, что харам в работе многих действующих сотрудников МВД, МНБ, прокуратуры, судов и других государственных органов Туркменистана, продолжает преобладать над халалом, и также где-то в глубине души тешу себя иллюзией, что слова Амандурды кому-то из ныне действующих его коллег послужат уроком, кому-то помогут устоять перед соблазном вымогать деньги у оказавшихся в их руках граждан, а еще кого-то заставят крепко призадуматься над тем, что за свои недостойные поступки и действия рано или поздно придется отвечать. Отвечать если не в суде, то обязательно перед самим собой, перед Богом, перед детьми. Понять простую истину: все, что мы делаем в жизни, мы делаем для себя, а добро или зло, харам или халал бумерангом возвращаются к нам же, к нашим детям.
Монолог-покаяние Амандурды:
— Правду, оказывается, говорили наши предки: глаза человека ненасытные, и наполнить их может только горсть песка. Мне подчас так скверно на душе от осознания того, что эту истину начал понимать, когда, как говорится, большая часть жизни уже прожита. Я не знаю, чем это обусловлено. Может быть, тем, что близится момент, когда предстану перед Богом и буду отвечать за все, что делал в этом бренном, суетливом мире.
Сейчас меня буквально наизнанку выворачивает от того, что я делал, облачившись в мундир стража правопорядка, представителя государственной власти. Если б мог начать свою карьеру в органах внутренних дел, что называется, с чистого листа, то, клянусь, я бы сделал все, чтобы совесть моя и мои руки за все время работы остались безупречно чистыми, не замаранными ни подлыми поступками, ни грязными деньгами.
Государство, честно скажу, заботится о сотрудниках правоохранительных органов. Правильно будет сказать, заботится чуть больше, чем о людях других профессий. И во все времена заботилось, устанавливая нам высокие, по сравнению с другими категориями госслужащих, оклады, предоставляя разные льготы и преимущества. Таких льгот и преимуществ нет ни у учителей, ни у врачей, ни у других работников бюджетной сферы. Более того, нам государством и законами страны предоставлена власть, немалые полномочия. Но я не довольствовался тем, что имел, как сотрудник полиции, как представитель власти. Все время хотелось еще, хотелось большего. Дополнительно к окладу иметь какие-то левые деньги, потому что, во-первых, все мои коллеги, в том числе и старшие офицеры, были одержимы этим желанием, во-вторых, мой мозг, как мозг моих коллег, постоянно сверлила мысль, что дети подрастают, их надо устроить в вуз, построить дом или купить квартиру, сыновей женить, а чтобы женить накопить на большой калым, который с каждым годом все растет.
Эта мысль не давала покоя, заставляла меня во всем, даже в пустяковых делах искать и находить собственную, личную выгоду. Искать даже там, где, казалось, и извлечь-то нечего либо никак.
Сейчас, находясь на пенсии, я понимаю, что всех денег, оказывается, и в самом деле не заработаешь. Но не это главный вывод для меня. Главный в том, что деньги, материальные ценности, имущество, состояние, богатство, добытые нечестным трудом, не приносят радости, не идут на пользу ни тебе, ни твоим детям. Более того, все, что получено таким незаконным и неправедным путем, несет в себе людское проклятие, по-туркменски гаргыш. Обычно ведь как? Когда туркмены, по своей воле, без принуждения, от чистого сердца дают кому-то деньги, они говорят: говы гунлерде говы затлара совмак несип этсин (пусть эти деньги будут потрачены в радостные дни и на хорошие вещи). Деньги, которые в итоге вымогательств, шантажа, обмана и подстав с моей стороны оказывались в моих руках, перешли ко мне с людскими проклятиями, пусть и произнесенными вполголоса, шепотом или даже мысленно.
Деньги, полученные нечистым путем, обернулись горем и несчастьем на мою голову меня не радует ничего в этой жизни: ни устланные во всех комнатах дорогие ковры, ни домашний кинотеатр, ни шикарная иномарка смотреть на все это нет сил. Хуже всего то, что деньги развратили моих сыновей, в которых я видел свою опору в старости. Два сына, и оба выросли непутевыми, не приспособленными к труду и самостоятельной жизни иждивенцами. Наверное, это проклятия угнетенных, избитых, обманутых мной граждан принесли несчастье в мою семью. Жена серьезно болеет деньги на ее лечение текут только так. Дочка старшая не может иметь детей, младшая несчастна в браке.
Каюсь, я, как и все мои товарищи в УВД, брал взятки. Чаще брал через посредников, чтобы самому не засветиться перед старшими братьями в МНБ, которые до нитки оберут попавшего им полицейского или судью. Работая в полиции, надо иметь покровителя в лице вышестоящего начальника. Покровительство требует затрат. Поэтому очень часто часть взятки отдается наверх, так спокойнее работается. Когда чувствуешь поддержку начальства, ты можешь все. К примеру, сделать невиновного виноватым, отпустить виновного на свободу, возбудить дело или, наоборот, прекратить производство. Кто-то скажет: а куда смотрит прокуратура, надзорный орган? А никуда. Прокурорским важно в каждом случае получить свое, а на соблюдение законов, прав и свобод граждан им глубоко наплевать, ведь никто не пожалуется, а если кто-то и накатает телегу, то взяткой, уже более увесистой, закрывается рот любого проверяющего из Ашхабада, из министерства. В моей практике было не один раз, когда большие деньги решали все вопросы в мою пользу, а не в пользу закона и справедливости.
Туркмены говорят: добыча сове сама в рот лезет. Наш народ нас, полицейских и других работников правоохранительных органов, сравнивает с этой птицей. Добыча сама идет в наши руки. Это и неудивительно. Столько запретов в стране и столько же у нас шансов получить мзду, кого-то запугать до смерти, применить шантаж и угрозу, оказать услугу, разумеется, за деньги. В нашей работе все имеет свою цену, свой тариф. За 500-600 манатов, в зависимости от веса, позволяется родственникам находящихся в СИЗО арестантов провести продуктовую передачу без досмотра. Кто не даст деньги, тот всегда будет слышать традиционное боланок — нельзя, не положено! Без денег родственники месяцами не будут ничего знать о местонахождении задержанного гражданина. Люди платят 500 манатов только за то, чтобы им сообщили, где их родственник, что с ним, в чем его обвиняют.
Я не пытаюсь себя обелить или оправдать свои действия, но действующая в структуре МВД система сама создает сотрудникам массу условий для вымогательства взяток, для произвола и беззакония. Почему считается, что в Туркменистане нет преступности или ее мало? Потому, что 85-90 процентов случаев, фактов, явлений, имеющих криминальные признаки и требующих правовой оценки, глубокого и всестороннего расследования, сперва удивительным образом не регистрируются, а в последующем незаконно, безо всяких оснований и без открытия производства прекращаются. Главное, чтобы статистику не испортить. Иной раз даже уголовные дела по тяжким статьям могут закрыться, если соответствующее указание поступит с самого верха, из министерства или прокуратуры.
Граждане часто обращаются в правоохранительные органы с заявлениями о тех или иных нарушениях по месту жительства или работы. Как правило, народ не гонит напраслину, все изложенное в их обращениях чистая правда. Что делал я и что продолжают делать мои ныне работающие коллеги-полицейские? Мы извещаем о поступившем заявлении того, на кого пожаловались граждане. Делается это специально, чтобы виновного поставить перед дилеммой: либо ты платишь столько, сколько мы скажем, либо по данному заявлению мы начинаем проверку, которая может перерасти в уголовное дело.
Никто, поверьте мне, не хочет, чтобы его таскали на допросы, проводили с ним какие-то следственные действия. Почти все стараются уладить вопрос до разбирательства. Заявителю отправляется стандартный ответ: сигнал проверен, факты не подтвердились.
Каждый сотрудник полиции, независимо от места несения службы — будь это следственный изолятор, отдел уголовного розыска, служба дорожной полиции или служба участковых инспекторов, не упускает своих интересов в работе. Каждый думает о своем кармане больше, чем о законности. Поэтому у многих работников полиции Балканского велаята, а также, уверен, других велаятов, имеется по несколько квартир или домов, по две-три машины, записанные на подставных лиц или других родственников, по несколько неофициальных жен или любовниц. На одну зарплату полицейского, пусть даже очень высокую, с надбавками и доплатами, иметь столько домов и машин, содержать столько жен и любовниц невозможно.
Когда я работал в полиции, шальные и легкие деньги застили мне глаза, затмевали сознание. Понимание всей тяжести содеянного, оказывается, приходит со временем, но поздно. Теперь, когда я уже не грозный и всесильный представитель власти, наделенный широкими и бесконтрольными полномочиями, а обычный пенсионер, мне часто приходится на улице, на свадьбах и поминальных мероприятиях ловить на себе полные ненависти и презрения взгляды тех, у кого путем шантажа, предъявления надуманного обвинения или фальсификации документов я вымогал большие деньги. Сколько было таких случаев, когда подкарауливал у бара подвыпивших граждан, задерживал их и, обвинив в сопротивлении представителю власти при исполнении, оскорблении сотрудника полиции и других выдуманных на месте деяниях, наполнял свои карманы.
Не сосчитать и людей, которые под пытками давали признательные показания, будучи невиновными ни в чем, отправленные в места лишения свободы на длительные сроки. Когда я работал в полиции, то не думал, что мои подлые и нечеловеческие поступки аукнутся мне на пенсии. У битых задержанных, у оклеветанных мною людей, у безвинно осужденных граждан есть родственники, соседи, друзья, знакомые, которые, как оказалось, в курсе того, что я вытворял, находясь у власти при мундире и кобуре, обладая широкими полномочиями.
Но мне повезло больше, чем многим моим коллегам. Повезло в том, что смог до пенсии дотянуть, выйти в отставку по выслуге лет. Многим оказалось значительно хуже. Обычно от проштрафившихся полицейских избавляются тихо. Их увольняют по собственному желанию, дабы опять-таки не портить ее величество статистику. Но даже при тихом увольнении кто-то из моих коллег, часто это начальники или кадровики, греют руки за 2000-3000 долларов они выдадут вам чистую, не замаранную нежелательной записью трудовую книжку. С такой книжкой бывший полицейский, уличенный в преступлении, однако уволенный по собственному желанию, может спокойно устроиться юристом в народном хозяйстве.
Недавно по российскому телеканалу смотрел передачу про посмертно удостоенного звания Героя России полицейского из Дагестана Магомеда Нурбагандова. Его последними словами перед смертью от рук боевиков были Работайте, братья!. Так вот, обращаясь к своим коллегам из всех отделов и управлений МВД Туркменистана, исходя из собственного опыта и нынешних душевных переживаний, хочу повторить слова Магомеда. Работайте, братья, но работайте честно, на совесть, во благо людей! Помните и знайте, что харам, принесенный вами в свой дом, в любом случае сделает вашу жизнь, жизнь ваших близких несчастной!
Записал Азат Хатамов
ОБСУДИТЬ (0)Распечатать | Сохранить в PDF | Отправить другу