Туркменистан подготовил ответы на вопросы к третьему периодическому отчету страны по Международному пакту о гражданских и политических правах. Ответы будут озвучены на 137-й сессии Комитета ООН по правам человека 27 февраля — 24 марта 2023 года, а пока опубликованы на сайте Управления Верховного комиссара ООН по правам человека. Так о чем спрашивали власти страны и что те ответили?
Первый вопрос касался так называемой имплементации — фактической реализации международных обязательств внутри государства. В ответ туркменская сторона перечисляет многочисленные документы, от Национального плана действий Туркменистана в области прав человека на 20212025 годы до Рекомендаций по сотрудничеству Аппарата Омбудсмена с правоохранительными органами, судебной системой и коллегиями адвокатов. Также упоминаются различные мероприятия, такие как Ежегодное общее собрание Азиатско-Тихоокеанского форума национальных правозащитных учреждений.
Среди конкретных действий, которые приводятся в пример — создание возможности обращения в аппарат омбудсмена по телефону, а также запуск сайта омбудсмена, состоявшийся в апреле 2021 года. Стоит отметить, что сама по себе должность омбудсмена появилась в Туркменистане в 2017 году, то есть на внедрение элементарных средств связи с населением потребовалось четыре года.
Сайт омбудсмена выполнен в стилистике нулевых годов, с грамматическими ошибками. Главная часть раздела новости состоит из перепечаток сообщений госинформагентства ТДХ. Чтобы увидеть новости о деятельности самого омбудсмена, надо зайти в подраздел, который иногда не обновляется по две недели.
Также сообщается, что за 2021 год к омбудсмену поступило 355 обращений, в том числе 244 письменных и 111 устных. Из них принято к производству лишь 79 обращений, а еще по 85 даны консультации.
Для сравнения, омбудсмену Кыргызстана (страны, расположенной в том же регионе и примерно с такой же численностью населения) за 2021 год поступило 13048 обращений.
Второй вопрос по докладу касался борьбы с коррупцией. Отвечая на него, власти Туркменистана цитируют законы О противодействии коррупции и О государственной службе, упоминают антикоррупционную направленность закона О суде и Кодекс судейской этики. О том, исполняются ли все эти законы и как обеспечивается их исполнение, в документе не говорится.
В третьем вопросе власти Туркменистана спросили о COVID-19, но чиновники, составлявшие ответ, вынесли в заголовок словосочетание Чрезвычайное положение, не уточняя, почему именно оно вводилось.
Далее в тексте говорится: С самого начала распространения пандемии в мире Туркменистан деятельно приступил к принятию необходимых мер по противодействию этой угрозе. Перечисляются единая национальная стратегия и тесное международное сотрудничество, план обеспечения готовности и проект по реагированию… О том же, имел ли место коронавирус в стране, не сказано ни слова.
Между тем, основной претензией правозащитников к властям было сокрытие пандемии. Если верить официальной информации, Туркменистан остался фактически единственной страной в мире, куда COVID-19 не проник вообще. При этом источники с самого начала пандемии сообщали о многочисленных случаях заболевания и о множестве смертей от коронавируса. Как можно видеть, сейчас, когда тема пандемии отошла на второй план, Туркменистан по-прежнему отказывается признать, что его граждане болели точно так же, как и во всем мире.
Четвертый вопрос касается противодействия дискриминации. Ответ на него состоит всего из двух абзацев. В первом говорится, что равенство граждан Туркменистана гарантировано Конституцией, а во втором отмечается, что Туркменистан не располагает информацией относительно гражданина Касымберды Гараева.
Гараев — молодой врач-кардиолог, который в 2019 году публично заявил о своей гомосексуальности. Он рассказал радио Азатлык, что его задержали при попытке познакомиться с юношей в интернете, издевались над ним и пытались лечить с помощью священнослужителя.
Через три дня после публикации Гараев был вызван в полицию и пропал. Впоследствии стало известно, что молодой человек находится дома, но семья запрещает ему выходить на связь с внешним миром. До конца 2019 года он публиковал в соцсетях фотографии, но затем исчез. С тех пор попытки международной общественности узнать что-то о его судьбе ни к чему не приводят.
В Туркменистане гомосексуальная связь является уголовно наказуемым деянием. В том самом третьем периодическом докладе в ООН было сказано, что власти собираются изучить вопрос декриминализации гомосексуальности. Но никаких шагов в этом направлении сделано не было.
В пятом вопросе говорится о гендерном равенстве. В ответ туркменская сторона сообщает, что в стране существуют закон О государственных гарантиях обеспечения равных прав и равных возможностей женщин и мужчин и Национальный план действий по гендерному равенству в Туркменистане на 20212025 годы.
Подчеркивается, что 27% членов Халк Маслахаты (верхней палаты парламента) и 24,8% депутатов Меджлиса (нижней палаты) — женщины, причем, в Меджлисе женщина занимает пост председателя.
Отметим, что в январе 2023 года в Туркменистане было объявлено об очередной реформе парламента, и теперь Халк Маслахаты, как и до 2021 года, вновь считается отдельным органом, а не верхней палатой. Впрочем, на гендерный состав это вряд ли повлияет. Проблема в ином: ни Халк Маслахаты, ни Меджлис никогда не играли никакой самостоятельной роли, они полностью зависят от Гурбангулы Бердымухамедова, ныне получившего титул Национального лидера, и его сына Сердара, занимающего пост президента.
Также говорится, что общая доля женщин на руководящих постах составляет 23,8%. Все заместители хякимов по социальным вопросам велаятов, этрапов, городов являются женщинами. Отметим, что это типичный пример гендерного неравенства, когда считается, что задача женщин — воспитание детей, забота о нуждающихся, поддержка стариков и прочие социальные вопросы.
В ответе на вопрос ООН не отражены конкретные примеры дискриминации женщин, такие как фактический запрет на вождение машины и строгие требования к внешнему виду школьниц, студенток, сотрудниц бюджетных учреждений — то есть большинства туркменок.
Шестой вопрос также посвящен этой теме, а конкретно — насилию над женщинами. В ответ туркменская сторона сообщает, что Уголовный кодекс, введенный в действие 1 января 2023 года, запрещает понуждать людей к половому сношению и к производству аборта. Подчеркивается, что полиция ежегодно проводит профилактическое мероприятие Семья, в ходе которого отслеживает обстановку в домах людей, ранее судимых за опасные и особо опасные преступления. Неуживчивые семьи берутся на специальный учет, — пишут авторы отчета.
Также, как говорится в документе, от пострадавших женщин принимаются заявления в полиции. В стране ведется борьба с алкоголизмом и наркоманией.
В ответе не говорится ничего конкретного относительно обстановки с бытовым насилием. Отмечается, что в 2015-2020 годах впервые в истории проводился выборочный опрос на эту тему женщин в возрасте 18-59 лет в Ашхабаде и во всех пяти велаятах. Но результаты опроса в тексте не приводятся.
Зато сообщается, что с августа 2021 года Министерство труда и социальной защиты в сотрудничестве с ЮНФПА, общественной организацией Кейик Окара и хозяйственным объединением Бейик Эййям в Лебапском велаяте реализует пилотный проект по оказанию помощи женщинам, пострадавшим от домашнего насилия.
К маю 2022 года, то есть за 9 месяцев действия проекта, консультации по горячей линии получили 1686 человек (129 мужчин, 1557 женщин); социально-психологическая поддержка была оказана 630 людям (39 мужчинам и 591 женщине); юридическую поддержку получили 817 человек (27 мужчин и 790 женщин); социальную поддержку ⸺ 1033 человека (32 мужчины и 1001 женщина); консультации репродуктолога ⸺ 223 человека (37 мужчин и 186 женщин).
Кроме того, случаи 70 женщин, оказавшихся в критической ситуации, всесторонне отслеживались специалистами по социальной работе. 19 человек (1 мужчина и 18 женщин) воспользовались услугой временного безопасного размещения.
Если суммировать все приведенные цифры (не учитывая, что один человек мог получить сразу несколько услуг), получится, что всего в рамках проекта получили помощь 4478 граждан Туркменистана, страдающих от семейного насилия. Если продолжить сравнивать с Кыргызстаном, то там за 9 месяцев 2020 года было зарегистрировано 8337 случаев семейного насилия. Милиция выдала жертвам насилия более 7 тысяч охранных ордеров и возбудила 324 уголовных дела.
Седьмой вопрос коснулся борьбы с терроризмом. В ответ туркменская сторона процитировала положения закона О противодействии экстремизму.
Далее власти Туркменистана просили разъяснить, насколько надежно в стране реализуется право на жизнь. В ответе подробно цитируются положения закона Об органах внутренних дел Туркменистана, запрещающие силовикам злоупотреблять физической силой и оружием.
Затем приводятся разъяснения, касающиеся ряда политзаключенных. Сообщается, что Гульгельды Аннаниязов в 1996 году был приговорен к 15 годам лишения свободы (за что, не уточняется), а в 1999 году освобожден по помилованию. В 2008 году его приговорили к 11 годам по статье УК 214 (Незаконное пересечение государственной границы) и статье 217 (похищение или повреждение документов, штампов, печатей или бланков). В качестве дополнительного наказания ему были назначены 5 лет проживания в определенной местности. 12 марта 2019 года по истечении 11-летнего срока Аннаниязова отправили в Гарабогаз и трудоустроили рабочим в отдел эксплуатации жилых домов.
Все это было известно правозащитникам и ранее, а также отмечалось, что в ссылке Аннаниязов проживает в очень плохих условиях и имеет проблемы со здоровьем. Что же касается причин его преследования, то в 1996 году его осудили за организацию мирного протеста. После помилования он бежал в Казахстан, а затем в Норвегию, но в 2008 году, после смерти первого президента Сапармурата Ниязова, вернулся на родину — за что, фактически, и получил второй срок.
Также в документе говорится, что юрист Пыгамберды Аллабердыев отбывает шестилетний срок за хулиганство и умышленное причинение вреда здоровью средней тяжести.
Напомним, ответ составлялся в ноябре, а в декабре Аллабердыева освободили по помилованию. По данным правозащитников, реальной причиной вынесения приговора юристу стало его участие в оппозиционных чатах.
В следующем вопросе туркменские власти просили сообщить, соблюдается ли в стране запрет на применение пыток и иных жестоких способов обращения. В ответ те сообщают, что в новом Уголовном кодексе понятие пытки усовершенствовано и приведено в соответствие с международной конвенцией. Далее авторы ответа продолжают отчет о судьбах политзаключенных.
Утверждается, что борец за права этнических белуджей Мансур Мингелов в 2012 году получил 22 года лишения свободы за распространение порнографии, наркоторговлю и вовлечение несовершеннолетних в антиобщественную деятельность. Согласно документу, Мингелов якобы получает все необходимое лечение, а также ему на регулярной основе предоставляются свидания с родственниками и передачи в виде продуктов.
В реальности состояние здоровья Мингелова не соответствует тому, в чем пытаются убедить международное сообщество авторы туркменского документа, и он все эти годы с трудом добивается хотя бы какой-то медицинской помощи. Ни о каких свиданиях речь не идет. У родственников с трудом принимают передачи, но самого Мансура им не показывают. Тетя Мансура, Нурджан Сюзер, регулярно устраивает в Нью-Йорке пикеты с требованием освободить племянника. Его мать умерла, не дождавшись встречи с сыном.
Также в документе говорится, что Гаспар Маталаев в 2016 году был приговорен к трем годам за мошенничество и дачу взятки. В 2019 году его освободили. Об этом правозащитникам также было известно, равно как и о том, что Маталаева преследовали за передачу независимым журналистам информации о принудительном труде на хлопковых полях.
Освещается в документе и судьба учителя английского языка Эзиза Худайбердыева, которого обвиняли в связях с последователями турецкого проповедника Фетхуллаха Гюлена. По официальной версии, в 2017 году он был приговорен к 23 годам по статьям УК 177 (Возбуждение социальной, национальной или религиозной вражды), 275 (Создание организованной группы, преступного сообщества и иных преступных структур или участие в их деятельности) и 275.1 (Финансирование преступных структур). 30 июня 2019 года Худайбердыев умер в тюремной больнице МР-Е/15 в Марыйском велаяте. Причиной смерти назвали рак печени 4-й степени и массу других заболеваний. Тело умершего передали родным.
Наконец, власти Туркменистана отрицают применение пыток к пенсионерке Огулсапар Мурадовой. В 2006 году ее приговорили к шести годам за сговор с Сапардурды Хаджиевым о продаже Аннакурбану Аманклычеву боеприпасов к стрелковому оружию. Через месяц после вынесения приговора Мурадова якобы повесилась. Отмечается, что прокуратура провела проверку по факту суицида, по итогам которой было отказано в возбуждении дела. Тело передали родственникам.
Стоит отметить, что Огулсапар Мурадова была правозащитницей и журналисткой радио Азатлык. Задержание фигурантов обычного дела о продаже патронов комментировал лично первый президент Сапармурат Ниязов, заявивший: Я не знаю, почему они занимаются таким грязным бизнесом в Туркменистане, мирной стране, где царит справедливость.
Одиннадцатый вопрос касается свободы и личной неприкосновенности. В ответ власти Туркменистана комментируют дело доктора Хурсанай Исматуллаевой, в 2021 году приговоренной к девяти годам якобы за мошенничество, а в реальности — за активное отстаивание своих трудовых прав и за контакты с зарубежными СМИ. Как и Пыгамберды Аллабердыев, доктор вышла на свободу через месяц после подготовки отчета, в декабрьскую амнистию.
В документе подчеркивается, что в деле Исматуллаевой, помимо мошенничества, имелись еще две статьи — подделка документов и жестокое обращение с зависимым лицом. Имеется в виду, что доктор якобы склонила инвалида, за которым ухаживала, к передаче ей прав на квартиру (хотя в течение долгого времени, пока Исматуллаева не стала активисткой, никто не рассматривал эту сделку с недвижимостью в таком контексте).
Двенадцатый вопрос посвящен обращению с лицами, лишенными свободы. Туркменская сторона утверждает, что благополучие заключенных всесторонне контролируется наблюдательными комиссиями. Особое внимание уделено вопросу профилактики COVID-19 в местах лишения свободы. В числе прочих противоэпидемических мер перечислены ежедневный прием пищи в виде домашней лапши с перцем и фитонцидосодержащей зелени (лук, чеснок) и окуривание помещений лекарственной травой гармала (üzärlik), обладающей противомикробным действием.
В тринадцатом вопросе говорится о ликвидации рабства, подневольного состояния и торговли людьми. Из краткого ответа следует, что данной проблемы в Туркменистане фактически нет. При этом не рассматривается такая форма принудительного труда, как сбор хлопка сотрудниками бюджетных учреждений под угрозой увольнения. В Туркменистане высок уровень безработицы, а государство является основным работодателем. Это позволяет властям массово выгонять на поля бюджетников, в трудовых договорах которых нет ни слова о сборе хлопка.
Четырнадцатый вопрос касается права на свободу передвижения. В ответ чиновники отмечают, что в связи с пандемией коронавируса срок действия загранпаспортов продлили сначала до 31 декабря 2022 года, а затем — до 31 декабря 2024 года. Стоит отметить, что штампы о продлении в паспорта людей, застрявших за рубежом, стали ставить далеко не сразу. А когда появилась такая возможность, мигранты обнаружили, что паспорт со штампом не равноценен полноценному новому паспорту. Например, с ним нельзя выехать в третье государство.
В пятнадцатом вопросе говорится о доступе к правосудию. В ответе цитируются Конституция и закон О суде.
Шестнадцатый вопрос поднимает тему неприкосновенности частной жизни, и ответ на него целиком посвящен Наталье Шабунц — правозащитнице, неоднократно жаловавшейся на преследования туркменских спецслужб. Утверждается, что Министерство внутренних дел Туркменистана не располагает информацией относительно отключения и ограничения на доступ к Интернету Н. Шабунц, а также о неизвестных лицах, причастных к ее преследованию.
В семнадцатом вопросе говорится о праве на свободу религиозных убеждений. Туркменская сторона в ответ подробно цитирует закон О свободе вероисповедания и религиозных организациях. Авторы ответа признают, что в стране запрещается деятельность незарегистрированных религиозных объединений, но не соглашаются с тем, что получить регистрацию фактически невозможно. Отмечается лишь, что за 2021 год в министерство юстиции поступило лишь одно заявление о регистрации религиозной организации Dogry ýol (Верный путь) в Чарджевском этрапе Лебапского велаята, и она была зарегистрирована. А за весь 2022 год ни одного такого заявления в ведомство не поступало.
Восемнадцатый вопрос касается свободы слова. Ответ на него посвящен делу Нургельды Халыкова, которого приговорили к четырем годам, по сути, за то, что он переслал turkmen.news фотографию делегации ВОЗ в Ашхабаде, найденную в инстаграме. Утверждается, что Халыков отбывает срок за мошенничество и что ему предоставляются свидания с родственниками и передачи в виде продуктов.
Также в ответе на этот вопрос власти опровергают информацию о том, что пенсионерка Гурбансолтан Ачилова, сотрудничавшая с независимыми СМИ, тоже стала фигуранткой уголовного дела. Министерство внутренних дел Туркменистана не располагает информацией относительно ареста Ачиловой Г. и членов ее семьи, — говорится в документе.
Наконец, в этом разделе говорится о Мураде Душемове, еще одном активисте, которого в 2021 году приговорили к четырем годам в рамках сфабрикованного дела. Утверждается, что он отбывает срок за вымогательство, хулиганство и умышленное причинение вреда здоровью средней тяжести.
В девятнадцатом вопросе поднята тема свободы мирных собраний. В ответе цитируется Конституция, гарантирующая это право. Точно так же в двадцатом вопросе говорится о свободе ассоциации (общественных объединений), а в ответе на него цитируется закон Об общественных объединениях.
И, наконец, двадцать первый вопрос касается участия граждан в государственных делах. В ответ туркменская сторона кратко пояснила, что в настоящее время комплексно изучаются вопросы совершенствования избирательного законодательства Туркменистана, в том числе вопрос предоставления права голосования заключенным.
Остается констатировать, что эти ответы представляют собой типичный пример поведения Туркменистана на международной арене. Чаще всего страна в принципе не комментирует критику, но если отвечать все-таки приходится, — ответственные лица обильно цитируют Конституцию и законы. Нормативные акты Туркменистана, действительно, написаны по международным образцам и практически не могут вызвать нареканий. Однако во многих случаях о реальном исполнении законодательства речь не заходит.
Власти Туркменистана должны немедленно освободить несправедливо осужденного репортера. Совместное заявление правозащитных организаций по делу Нургельды Халыкова
О положении белуджей в Туркменистане. К 48-летию осужденного правозащитника Мансура Мингелова
В Туркменистане у женщин для оформления водительских прав требуют справку о браке и характеристику с работы
Опубликован доклад по принудительному труду в Туркменистане во время сбора хлопка
.related-post {}
.related-post .post-list {
text-align: left;
}
.related-post .post-list .item {
margin: 10px;
padding: 0px;
}
.related-post .headline {
font-size: 18px !important;
color: #999999 !important;
}
.related-post .post-list .item .post_title {
font-size: 16px;
color: #3f3f3f;
margin: 10px 0px;
padding: 0px;
display: block;
text-decoration: none;
}
.related-post .post-list .item .post_thumb {
max-height: 220px;
margin: 10px 0px;
padding: 0px;
display: block;
}
.related-post .post-list .item .post_excerpt {
font-size: 13px;
color: #3f3f3f;
margin: 10px 0px;
padding: 0px;
display: block;
text-decoration: none;
}
@media only screen and (min-width: 1024px) {
.related-post .post-list .item {
width: 24%;
}
}
@media only screen and (min-width: 768px) and (max-width: 1023px) {
.related-post .post-list .item {
width: 40%;
}
}
@media only screen and (min-width: 0px) and (max-width: 767px) {
.related-post .post-list .item {
width: 90%;
}
}