Гражданин Ирана Ак Атабай Гурбан отбыл в тюрьмах Туркменистана 17 лет за незаконное пересечение границы, контрабанду наркотиков и хранение оружия. Четыре года назад он был освобожден и вернулся на родину. Бывший осужденный рассказал о том, что пережил он лично, а также о некоторых подробностях судеб так называемых ноябристов — фигурантов сфабрикованного дела о покушении на первого президента Сапармурата Ниязова 25 ноября 2002 года. Иранцу довелось побывать во многих исправительных учреждениях Туркменистана, включая печально известную тюрьму Овадан-Депе. Арестован он был 1 ноября 2002 года — то есть за три недели до покушения. Таким образом, иностранец стал непосредственным свидетелем самых драматичных событий в современной туркменской истории. Впоследствии его обменяли на нескольких туркмен, осужденных в Иране. Перед этим с него взяли обещание молчать о своем опыте, угрожая в противном случае найти даже под землей. Но Ак Атабай Гурбан все же решил предать огласке все, о чем знает.
Turkmen.news подготовил на основе этой записи сразу несколько публикаций.
Часть I — Ноябристы
Итак, Ак Атабая арестовали 1 ноября 2002 года на территории 30 микрорайона Ашхабада. Он отстреливался и ранил одного из преследователей. Но также ранили и его. При задержании у Гурбана изъяли пистолет кобра.
Иранец попал в подвалы на улице Житникова, где его били и пытали. Особенно изощренными, по его словам, были пытки противогазом, когда ватой в трубке жертве перекрывали доступ кислорода. Такими методами дознаватели пытались добиться, чтобы Ак Атабай назвал имена своих сообщников и клиентов, которым он привозил наркотики. Я признался под пытками, что да, привозил, что незаконно перешел границу, что имел оружие и что оказал вооруженное сопротивление во время задержания, — заявил он.
Уже одним из первых сокамерников Ак Атабая стал человек, которого иностранец видел в репортажах туркменского телевидения. Он всегда семенил рядом с Туркменбаши, неся в руках дипломат. Это был тот, кто целовал Ниязову руку, — вспоминает бывший заключенный. В камере этот человек назвал свое имя и былую должность: бывший председатель Центробанка Сейитбай Гандымов.
Гандымову сотрудники Комитета национальной безопасности принесли в камеру маленький радиоприемник, который тот иногда слушал. Вечером 25 ноября он снова включил приемник. Диктор говорил на русском языке, но иранец, не знавший русского, все-таки смог понять, что случилось нечто серьезное.
Я спросил Сейитбая, что произошло, на что он ответил: Молчи! У стен есть уши. Кажется, да, что-то случилось. Только ночью мы узнали, что это была попытка переворота, — вспоминает иранец.
С этого момента, по словам иранца, в СИЗО многое изменилось. Туда стали свозить большое количество людей. Вновь прибывших было так много, что часть из них держали в коридоре.
К Гандымову и Гурбану посадили Оразмаммеда Ыклымова (одного из трех братьев Ыклымовых, впоследствии осужденных туркменским судом; конкретно Оразмаммед получил 19 лет лишения свободы). С ним Гурбану довелось делить нары на протяжении трех или четырех месяцев. Ораз говорил сокамернику, что ничего не знал о том, что затеял его брат Ыклым.
Совсем рядом находились главные фигуранты, так называемые зачинщики: Гуванч Джумаев, его отец Розы, Ыклым Ыклымов, а также некие Чингиз и Тимур (Гурбан не знал их фамилии). Всех их каждый день нещадно били, истязали. Заправляла этой работой лично тогдашний генеральный прокурор Гурбанбиби Атаджанова. Она приезжала и кричала на следователей, подгоняла их, требуя результатов в выбивании показаний.
Я сидел с Розы-ага и спросил, как он тут оказался, — заявил иранец. — Тот ответил, что у него в поселке Кеши есть дача, на которой собирались его сын Гуванч и его друзья, чтобы обсуждать все эти вопросы. Сам он вообще не был в курсе, но он был владельцем дачи. С Таган Халлыевым я тоже сидел одно время и задал ему тот же вопрос. Он сказал, что к нему пришли Ыклымов и Джумаев, рассказали о своих планах и предлагали присоединиться к ним. Он отказывался, они убеждали, но он к ним так и не примкнул. Это был уже человек в возрасте, страдал каким-то сердечным заболеванием, но это никого не останавливало — его били.
В дальнейшим иностранец вновь возвращается к воспоминаниям об этом заключенном. Он рассказывает: Халлыеву было на вид более 60 лет. Его отправляли в санчасть, но там ничего не делали. Голод и постоянные побои доконали его. А был такой тихий, спокойный человек… При каких обстоятельствах он умер — мне неизвестно, но точно знаю, что он скончался. В СИЗО КНБ по событиям ноября 2002 года доставили примерно 75 человек, но вряд ли кто-то из них выжил. Если только сам Аллах кого-то не оставил живым, но вряд ли. Об этом в 2008 году мне сказал сам бывший начальник следственного отдела КНБ Бегмурад Отузов. Живыми до того времени оставались только Векиль и Аман Ыклымов.
Ак Атабай вспоминает, что 26 ноября в изолятор привезли Аманмухаммета Ыклымова. У него был ампутирован палец из-за гангрены, от чего он сильно страдал. На протяжении суток привозили новых и новых людей, их били, водили на допросы. Допросы велись как в прокуратуре, куда обвиняемых отвозили, так и прямо на месте, в здании КНБ. Весь коридор был забит бойцами ОМОНа, сотрудниками прокуратуры и нацбезопасности.
Одно время Гурбан находился в камере с Леонидом Комаровским. Последнего каждый день увозили в прокуратуру. Там он оставался с утра и до позднего вечера, только в обед его привозили в СИЗО кормить. В прокуратуре он писал книгу. Его не били и даже давали с собой кое-какой еды. Про себя он рассказывал, что в Туркменистане был сугубо по коммерческим делам, хотел импортировать сюда пиво из Чехии.
Также Гурбан вспоминает Юрия Ляскина — некоего русского, которого взяли на Хитровке. У него была астма, мать передавала ему лекарства и ингалятор, но у него все изъяли. Только один раз ему брызнули в рот издалека. Юрий был весь избит, ниже колен его ноги представляли собой кровавое месиво. Гурбан и сокамерник Ораз водили его в туалет, поддерживая под мышки.
В какой-то момент стало известно, что привезли Бориса Шихмурадова. Для него и других главных подозреваемых в покушении на Ниязова в срочном порядке готовили новые камеры, огороженные дополнительной решеткой. Там были отхожие места, чтобы тех, кто там сидит, вообще не выводить наружу. Из остальных камер заключенных выводили в туалет.
В тот момент Ак Атабай Гурбан сидел с в одной камере с Акмуратом Кабуловым, который назвал себя начальником погранслужбы. Через глазок им было видно то место, где держали Шихмурадова. Но перед глазком всегда стоял охранник, и однажды Кабулов попросил убрать его от дверей.
Через глазок нам виден был конец коридора возле туалета, где держали Шихмурадова, — рассказывает иранец. — Мы с Кабуловым попеременно по два-три часа смотрели в глазок и видели, как над ним издевались. Нам это было хорошо видно. На Шихмурадове была черная одежда, длинные волосы. Он сидел на стуле, а вокруг него всегда трое. Ему не давали спать больше недели, а как только он непроизвольно засыпал, эти трое начинали его лупить дубинками. Они не давали ему уснуть ни на секунду. До нас доносились голоса истязателей: мол, он уже все — начал ходить под себя, — и неестественный смех самого Шихмурадова, как будто он тронулся умом.
Бывший заключенный констатировал: Исходя из всей этой информации, я считаю, что Шихмурадов не вышел из подвалов КНБ.
Продолжение следует…
The post Свидетель ада. Иранец 17 лет провел в туркменских тюрьмах и рассказал о своем опыте appeared first on Turkmen News.