До краха страны он не дожил. Можно сказать, что потонул в водах обрушившегося цунамического обвала, попал в его водоворот и начал транслировать только инерцию потока, стягивающего в себя все вокруг. Был академик Сахаров разный, но, к сожалению, все сводилось, в конце концов, лишь к оружию разрушения. По большому счету это была история государственника, у которого пути с государством категорически разошлись. Они попросту перестали слышать и воспринимать друг друга. Сахаров закрепился в качестве символа нового в противостоянии с агрессивно-послушным большинством (популярный в те годы термин историка Юрия Афанасьева). Того нового, которое, на самом деле, было обычным утопизмом, продолжением веры хоть в Царствие Божие на земле, хоть в светлый образ мирового коммунизма. Формы и оболочки этого утопизма всегда менялись. Ум, честь, совесть, а по другую сторону — атавизм преступного прошлого, улюлюкающего, хлопающего, готового загубить и захлопать все, что угодно. Таким Сахарова и запомнили, таким и чтят. Пророк и толпа. Он мог бы стать созидателем и, на самом деле, повести людей к звездам и хозяйственному освоению Луны (о чем писал в своих статьях), но так получилось, что в том числе и с его именем связана одна из величайших трагедий в истории человечества. Он стал той самой водородной бомбой для Союза. Одной из многих. Этот дряхлый телом подвижник с лицом идиота властвовал над умами, приводил в восторг толпы, диктовал вождям, останавливал армии, готовил изъятие красных мощей из Кремлевской стены, — так описал его Александр Проханов в книге Последний солдат империи. И на самом деле, почитание Сахарова переходило практически в разряд религиозного культа, а сам он воспринимался в качестве пророка. В том числе, и своей внешностью: было и в ней особое предзнаменование грядущих катаклизмов. Каждый второй скажет, что академик-вольнодумец был образцом безупречной личности, духовным авторитетом. Много возвышенных и хвалебных слов о нем можно услышать. Кумир поколения, герой перестройки. Сахаров стал символом веры. Что-то говорить против — практически святотатство, равносильное оправданию репрессий. За Сахаровым пошли, когда его не стало Все вспомнят заученное, что в конце 80-х он один выступил против того самого агрессивного большинства и сказал с большой трибуны под смешки и хлопки этой человеческой массы слово правды о советском присутствии в Афганистане. Скажут, что благодаря мужеству этого человека, были выведены оттуда войска и спасены многие жизни советских людей. Или не спасены…, но это уже другой вопрос. Его победой стала смерть. Таков был общий вектор от водородной бомбы и до гибели большой страны. Знаковый характер сахаровской смерти, кстати, отмечает Анатолий Собчак в своей книге Хождение во власть. Он писал, что за Сахаровым пошли, когда его не стало. Собчак называет его последним гражданским пророком, который побеждает не борьбой, а собственной смертью. И за гробом пророка пошла вся Россия, шла вся страна. Его смерть на самом изломе большой страны воздвигла ему памятник и плотно закрепила образ мученика, страдальца, обретшего, благодаря своей настойчивости в борьбе, пророческий дар. Был ли Андрей Дмитриевич на самом деле пророком — большой вопрос, но его пророческий статус прочно закрепился в сознании многих. Это была одна из знаковых смертей, череда которых сопровождала советские восьмидесятые: от пятилетки больших похорон до смерти мятежного академика. Страна пошла за его гробом. Куда она зашла, мы в общих чертах знаем, как и о том, что уже в девяностые пришло на смену утопизму и мечтам… Но может же быть не только романтико-утопической взгляд, но и прагматический. А что если в основе всех действий, поступков и высказываний — все та же извечная борьба за власть? Ведь тот же Сахаров принадлежал к элите советского общества, пусть и блудной, оступившейся, но его привилегированность никто и никогда не оспаривал. И ни он один, но очень многие знаменосцы новых реалий, были этими самыми советскими элитариями. И вот представитель высшей советской буржуазии предлагает отменить монополию на власть коммунистической аристократии. Для того, чтобы передать ее выборным представителям буржуазии. Себе и своим приятелям, — это герой Эдуарда Лимонова рассуждает по поводу речи Евгения Евтушенко на Съезде народных депутатов (Иностранец в смутное время). За поэтом академик Сахаров предложил убрать из Конституции все статьи, мешающие наступлению свободного рынка… Господин академик Сахаров попал еще в юности в защищенную от внешнего мира атмосферу высокооцениваемых государством ученых-вундеркиндов: в жизнь спецпоселков, специнститутов Давно, со времен Хрущева, эти люди каждый по-своему воюют за власть, — отмечает Лимонов. И логика поступков проста: отобрать у коммунистов и передать представителям своего класса — советской буржуазии знания. Сам Андрей Дмитриевич говорил, что в стране существует государственный капитализм с партийно-государственной монополией. Убрать ненавистную монополию и в сухом остатке должен остаться тот самый капитализм или некий гибрид его с элементами социализма. Именно на примере Евтушенко и Сахарова Лимонов пишет о попытках буржуазии вернуть себе власть в стране, она зубами и когтями рвет глотки за власть. Причем, придя к власти, этот класс будет еще более безжалостный к народу. Его цель — власть, собственность и свободный рынок, а там будь что будет. Будет радикальный эксперимент, который переплюнет насильственную коллективизацию, а платить за новый эксперимент будет народ. Обо всем этом Эдуард Лимонов сказал еще в 1990 году. По поводу Сахарова он писал, что его классовое сознание горело ярко и сильно, так оно было сформировано: Господин академик Сахаров попал еще в юности в защищенную от внешнего мира атмосферу высокооцениваемых государством ученых-вундеркиндов: в жизнь спецпоселков, специнститутов. Лимонов отмечает его твердый характер: Однажды взбунтовавшись, он не успокоился, не вернулся на службу к партократии. Последовательный, он выражает интересы своего класса. Сахаров был бы врагом Ганди Наблюдая по телевизионной трансляции за церемонией похорон академика, лимоновский герой протестует против сравнения Сахарова с Ганди и Львом Толстым. По его мнению Сахаров был бы врагом Ганди, ведь в своей деятельности он был полной противоположностью: добивался разрушения советского многонационального государства, был последовательным сторонником одностороннего разоружения Советского Союза. Сахаровская деятельность была антинародной и направлена на разрушение сложившегося при коммунистическом абсолютизме относительного равенства. И все ради защиты интересов своего класса — буржуазии. Лимонов называет его сумасшедшим ученым — Франкенштейном. Через эту призму и сахаровская мотивация в принципе понятна: месть правящему советскому классу за то, что вынудил приложить руку к созданию бомбы. Так он искупал свою вину и свое причастие к смертоносному. Тоже форма мести. Кстати, в семейном союзе Сахарова с Еленой Боннэр — дочерью репрессированного в эпоху Сталина Секретаря Компартии Армении в лимоновской книге усматривается особый символизм: Союз третьего сословия, рвущегося к власти и стремящийся отомстить за отцов и дедов. Мстительность была могучей движущейся силой того времени, пробуждают ее заново и в наши дни. Можно ли в этом аспекте говорить об Андрее Дмитриевиче, как о совести нации и только лишь в превосходных степенях в силу привычки? Или он был одним из молотков класса советской буржуазии, которая пробивала себе дорогу к вершинам власти. Хотела подверстать под себя всю страну, в которой невозможно жить без свободного рынка, без частной собственности… Два важнейших момента для понимания роли в распадных событиях академика Андрея Дмитриевича Сахарова: его высказывания о советских войсках в Афганистане с использованием информации, взятой из западных СМИ, а также знаменитая речь на первом съезде народных депутатов СССР в июне 1989 году. С трибуны съезда он говорил о надвигающейся катастрофе, представил свои весьма абстрактные рецепты во спасение. Под итог выступления потребовал отозвать советского посла из Китая в знак протеста против событий на площади Тяньаньмэнь. Студенты, организовавшие там протестное стояние, хотели ускорения реформ и чего-то похожего на горбачевскую перестройку. В результате Советский Союз обвалился по худшему из возможных сценариев, а Китай устоял от соблазна падения в пропасть. Сейчас уже можно делать какие-то выводы на этот счет. Андрей Сахаров — классический советский утопист и идеалист Сахаров — совесть нации утверждал о расстрелах окруженных советских солдат в Афгане, чтобы те не сдались в плен. Образ заградотрядов, который до сих пор является непременным атрибутом разговоров о Великой Отечественной войне, перенес на современность всего то. Говорил про войну на уничтожение целого народа, про афганских партизан, защищавших независимость своей родины. После подобное мы слышали уже в девяностые о чеченских борцах за независимость, потом для кого-то украинский майдан со всеми вытекающими из него свободолюбцами становились символами, противостоящими нашему тотальному угнетению и порабощению всего хорошего… Его правда, над которой смеялись и негодовали, приходила посредством сарафанной почты: где-то, откуда-то, из западной печати, а она, как известно, не врет. Авторитет этого информационного канала был незыблем, не то, что у советских газет, их то не полагалось читать ни в какое время суток… Сахаров обманывался, заблуждался или стал заложником того образа мыслей и жизни, в который в одно время страстно окунулся, взыскуя пророческого статуса, от которого недалеко и до юродства? Боролся долгие годы с чудовищами, но и сам же их порождал, так повелось от водородной бомбы. Потом принял деятельное участие в создании иной бомбы, которая по кирпичику разнесла Союз. Кстати, тот сюжет знаменитого выступления на съезде в 1989 году очень символичен. Пророк и толпа. Потом ее стали называть тупым или агрессивным большинством, быдлом. Смеющаяся, улюлюкающая, хлопающая, пытающаяся всеми силами перекрыть голос совести, как рык приближающейся диктатуры. В том числе этот эпизод также подвел итог стране, после у нее не осталось морального права. Грех этот можно было смыть только покаянием и распадом, самоликвидацией. С другой стороны, так возникал отечественный постмодерн: излом выверт реальности, который заражал все вокруг. Возникал благими намерениями, преисполненный моральным правом и даже его диктатом. В какой-то мере Сахаров, что патриарх Никон. И советская перестройка была попыткой избавления от отечественного двуперстия с выходом на вселенские перспективы, а для этого нужна вся пятерня, занесенная для рукопожатия (отсюда и новый раскол). Третьему не быть. Потому как за этой гранью — конец всему — ядерный апокалипсис, как неумолимая и грозная перспектива, формирующая новое мышление. Оно, как бункер спасения во время конца света, кто не обзавелся им, то извините. С этим пятиперстием, идеализмом страна входила в большой мир, теперь уже надеясь если не возглавить его, то найти там свое достойное место. При этом, начиная с окраин и периферий, уже горели раскольничьи скиты. Многим было не по пути, но что поделаешь, ведь жертвы воспринимались вполне объяснимыми и во благо. Андрей Сахаров — классический советский утопист и идеалист. Сама эпоха перестройки, одним из символов которой он стал, явила всплеск утопических настроений. От генсека до простого рабочего — все жаждали все вокруг переделать и направить к лучшему. Мало того, у многих был свой рецепт-проект свершений и коренных преобразований. Самый простой — сбросить оковы прошлого. До основания, в ускоренном режиме, и понесется душа в рай…