Пейзажи Натальи Калугиной хорошо знакомы ашхабадским любителям живописи по двум причинам: во-первых, они настолько самобытны, что их не перепутаешь с пейзажами других авторов, во-вторых, они выставляются практически на каждой коллективной выставке. Наталью Калугину не встретишь с мольбертом в городе у неё мало городских пейзажей. В горах мое сердце, - откровенно признается художник, и отправляется на пленэр за город одна или в компании с родственницей самодеятельным художником Юстиной Николаевной Курило.
Напомним: доктор геолого-минералогических наук Наталья Павловна Калугина получила художественное образование в режиме онлайн. Теперь она член Союза художников Туркменистана, её картины можно встретить в музеях страны, а также в частных коллекциях в Туркменистане и за рубежом. Помимо живописи она увлекается созданием бижутерии, причем гарнитуры её украшений обязательно несут национально-исторический посыл, воскрешая в композициях поделочных камней древние легенды, имена цариц и красавиц, оставивших неизгладимый след в народной памяти.
- Я неисправимая путешественница в душе, - утверждает Наталья Павловна. И это действительно так: несмотря на возраст, она не лишает себя удовольствия оставить городской уют и, невзирая на погоду, отправиться на свидание с Природой, за тем, чтобы влюбиться в один из прекрасных видов нашей Родины, развернуть этюдник и запечатлеть возлюбленную красоту на холсте.
Однажды, находясь в саксауловой роще, недалеко от Анау, Наталья Павловна увидела веселые жизнерадостные саженцы. Был полдень, и молоденькие деревца словно купались в щедром туркменском солнце, наливаясь живительным соком. Под легким ветерком колыхались тонкие стебли, создавая иллюзию их беззаботного разговора.
- К небу рвутся дерева, Из земли растёт трава…, -
всплыли в моей памяти строчки из стихотворения Махтумкули Тот, кто в истину влюблен, - рассказывает Наталья Павловна. - Я развернула этюдник, и изящные хрупкие саженцы попали в пейзаж Обласканные солнцем.
Пейзаж Дерево в ущелье Кыркгыз написан недалеко от Арчмана, рядом со святым местом, с которым связана известная легенда о 40 девушках, спасшихся от врагов в чреве горы. Тут же в скалах в невероятных условиях растет одинокое дерево ну прямо как Робинзон Крузо на необитаемом острове. Наверняка, кто-то, глядя на него, скажет: Вот бедолага!, а кто-то восхитится стойкостью этого растения в стремлении выжить, невзирая ни на что.
В том же стиле абстрактного пейзажа написана другая её работа Вечер в окрестностях Ашхабада. Небо, горы, холмы и кусочек равнины представлены автором в гармоничных палевых цветах: в медном, бронзовом, золотистом, серебряном и снова в медном. Такая красота, и ходить далеко не надо!
А написание одного известного пейзажа вообще связано с приключенческой историей.
- Как-то раз с Юстиной Николаевной мы отправились на Чандыр, - рассказывает Наталья Павловна. - Подходя к мавзолею Гызылимам, мы заметили на самом высоком куполе орла необычного рыжего окраса, который с высоты внимательно наблюдал за нами. Во второй раз мы встретили этого орла у выхода с кладбища. Столь учтивое поведение птицы мы расценили как пожелание нам удачи на перевале. А удача действительно была нужна: это сейчас переход на чандырском перевале не вызывает опасения. А в то время он состоял из двух пропастей и узкой дороги между ними. У местного населения проезд перевала не вызывал затруднений, но для нас городских жителей его преодоление, особенно в туман, было равносильно захватывающему цирковому трюку.
Вскоре нам повстречались четыре стоящих в ряд тутовых дерева. Надо сказать, что из всех деревьев тутовник с виду самый несуразный, особенно если его систематически обстригают для гусениц шелкопряда. При взгляде на взлохмаченные деревья, в моих ушах зазвучала музыка Эдварда Грига Шествие троллей. Так появился эскиз к картине Шествие троллей или Тутовники на Чандыре.
Это звучит невероятно, но на обратном пути нам вновь встретился старый знакомый рыжий орел. На этот раз он был в компании с сорокой, которая бурно пересказывала произошедшие за день новости, где, с большой долей вероятности, главными героями были мы.
Картина У караванной тропы тоже имеет очень интересную историю, которой поделилась Наталья Павловна:
- Однажды мне повезло так, как может повести только раз в жизни, - интригующе начала она свой рассказ. - Мне выпало счастье проехать по караванной тропе через пустыню Чильмамедкумы. Туда и обратно мы ехали, так сказать, мини-караваном в составе трех джипов, потому что по-одному в эти места не ездят. Пустыня требует к себе самого серьезного отношения, неспроста предупреждением грозящей опасности служит стоящий у караванной тропы поминальный куст саксаула с лоскутками и платочками. Красивые места, особенно по весне, когда и солнце, и ветерок ласковы как никогда, но красота эта коварна! Одному находиться здесь небезопасно. Тут даже нет никакой мистики, если вы один на машине, всё логически просто: закипит аккумулятор, заглохнет мотор или колеса завязнут в песке и пустыня получит свою очередную жертву.
Когда я работала над картиной У караванной тропы, в моей памяти невольно всплыли строки из стихотворения Владимира Луговского Баллада о пустыне:
- Безмолвье, безводье, безвестье, безлюдье… Ни ветра, ни шороха, ни дуновенья. Кустарник согбенный и кости верблюжьи, Да сердца и пульса глухое биенье. …Неужто когда-нибудь мощь человека Восстанет, безлюдье песков побеждая, Иль будет катиться от века до века Барханное море, пустыня седая?. -
Пейзаж Зима в пустыне появился на свет благодаря снежной погоде, которая однажды выдалась в наших теплых краях. В этот день, когда подавляющее большинство ашхабадцев старалось отсидеться в тепле дома, две женские фигурки Наталья Калугина и Юстина Курило с этюдником правили на машине в местечко Анау и далее в пустынную местность. Ну как усидеть дома, когда ещё не написаны барханы под снегом!
- Нас встретила безрадостная, даже унылая картина, - рассказывает Наталья Павловна. - От сырости и холода кустики саксаула обросли сосульками. Для лучшего обзора я взобралась на гребень самого высокого бархана и не без труда развернула этюдник. Меня неприветливо встретил пронизывающий до костей ветер, который словно пытался согнать непрошенную гостью вниз. Моя спутница самоотверженно укрыла меня своей шалью, а сама спряталась в машине.
Работать приходилось быстро, чтобы пальцы окончательно не закостенели от холода и на полотне проступала одинокая кошара рядом с уходящей к горизонту размытой дорогой, а по обе стороны её горбилась армия бесчисленных грязно-белых барханов, в которых невозможно было узнать прежних золотисто-охристых хозяев пустыни. Я старалась передать в картине настроение щемящей унылости пустыни вкупе с временно царствующим ледяным ветром, именно то, что застала здесь в редкую для наших мест погоду.
Зато в машине мы немного согрелись от тепла мотора, восторга от необычного приключения и предвкушения горячего домашнего супчика. Однако, переступив порог дома, я, прежде всего, достала картину из еще покрытого сосульками этюдника и осторожно положила её плашмя просыхать, так как у меня уже был опыт испорченной дождем картины. Загубить это полотно, доставшееся с таким трудом, я просто не имела права, а супчик и горячая ванна это уже потом.
Видит ли зритель в выставленной работе Зима в пустыне присутствие художника? Или его впечатления от картины сводятся к необычному зрительному восприятию оказывается, пустыня может быть и такой?! Скорее всего второе. А жаль!
- Нисколько не жаль! вступает в спор со мной художник. - Я ведь получаю от своих путешествий колоссальное удовольствие.