Про Артыка Джаллыева говорили: человек-театр, фейерверк, ураган. Мастер импровизации, он обожал розыгрыши, обладал неистощимым остроумием и фантазией, на ходу придумывал сценки, будучи и режиссёром, и исполнителем. Где бы ни появлялся Артык Джаллыев на съемочной площадке, в кругу друзей, на встрече со зрителями, вокруг него всегда было шумно и весело. Обладая сильной энергетикой, он притягивал людей, как магнит.
Страсть к лицедейству жила в нём всегда. Однако родилась она не из желания изображать других, а, прежде всего, от неуёмной потребности выразить самого себя. Непременный участник всех школьных спектаклей Артык, даже работая после школы грузчиком, доставляя из родного Багира на ашхабадские рынки ящики с овощами и фруктами, умудрялся и в эту монотонную работу вносить элементы игры. Однажды артистизм и колоритная внешность парня высокий рост, огромные голубые глаза и густая копна вьющихся волос, привлекли внимание кого-то из киношно-театральной среды, и тогда прозвучала знаменитая фраза: Парень, да ты прирождённый артист. Тебе нужно в театре играть. И ему дали адрес Ташкентского театрального института им. А.Н.Островского, где набирали первую группу студентов из Туркменистана. Артык настолько увлёкся учебой, что уже на третьем курсе ему доверили принимать экзамены у студентов. Вместе с ним учился его будущий партнёр и друг Баба Аннанов. После окончания института весь состав первой группы выпускников был направлен на работу в Дашогузский областной театр.
Своё первое почётное звание Заслуженный артист Туркменистана Артык Джаллыев получил в 25 лет за театральные работы. И всё же, прослужив недолгое время в театре, он понял, что сценические подмостки не для него. Ему, полководцу по натуре, были тесны границы сцены, ему требовалось пространство, поле для битвы. Эту возможность мог дать только кинематограф. Артык навсегда уходит в кино. Рассказывают, что после первой же роли в фильме Айна режиссёр Алты Карлиев сказал про Артыка: Этот голубоглазый ещё всем нам покажет. Он не ошибся в прогнозе. Роль в картине Десять шагов к востоку принесла Артыку еще больший успех, а знаменитый фильм Состязание режиссёра Булата Мансурова славу.
В основе сюжета лежит реальная история, ставшая легендой, о туркменском музыканте Шукур-бахши, который отверг войну как способ решения разногласий и отправился со своим дутаром во враждебную страну, чтобы музыкой пробудить добрые чувства чужого народа. Артык Джаллыев играл в фильме две роли техранского правителя хана Чапыка и туранского предводителя Мамедяр хана. Задача перед актёром стояла весьма сложная создать одновременно образы двух близнецов-соперников и для каждого из них найти совершенно разный психологический и физический рисунок. С задачей Артык справился блестяще.
Состязание стало подлинным открытием туркменского кинематографа, прорывом национального кино к глубинам философского осмысления жизни. Фильм получил первый приз кинофестиваля республик Средней Азии и Казахстана, стал первым среднеазиатским фильмом, показанным в Каннах, где удостоился диплома За лучший фильм внеконкурсной программы. Создатели Состязания стали первыми лауреатами международной премии им. Махтумкули. Среди них Нуры Халмамедов и Артык Джаллыев. Правда, прошло около тридцати лет, прежде чем изменилось время, и награда нашла героев.
Способность Артыка Джаллыева к перевоплощению Булат Мансуров использовал и в фильме Утоление жажды по роману Юрия Трифонова, где Артык снова сыграл двух противоположных героев степенного председателя колхоза и его бесшабашного, хитроватого брата-тракториста. Лицо одно, а люди разные. Такое умение присуще только большому мастеру. Этой работой Артык подтвердил, что он может быть и прекрасным комедийным актёром.
Потом был Решающий шаг и рождение звёздного дуэта Баба Аннанов и Артык Джаллыев. Совместная работа сделала их не только партнёрами, но и друзьями. Разные по характеру и по темпераменту они дружили той крепкой мужской дружбой, в которой нет места зависти к чужому успеху, мелочности, корысти, обид и взаимных претензий. Их сближало многое: оба были талантливы, оба не мыслили свою жизнь без кино, оба были страстными любителями ахалтекинских скакунов и прекрасными наездниками. Про них говорили, что у Артыка и Баба так называемая ханская или туркменская посадка. Такую посадку можно выработать только на ахалтекинце. В них была мужская надежность, преданность, душевная щедрость и та свобода мышления, которая не подвластна никаким стереотипам. Как потом замечательно точно будет сказано о них в одной из рецензий: Встретившись в кино, они сделали вместе свой решающий шаг навстречу национальной художественной классике и вечности искусства.
В актёрской среде существует шутка, что артист это набор штампов и чем шире их диапазон, тем лучше артист. Может оно и так, но сколько бы ни было у актёра в артистическом багаже масок, если у него нет своего лица, если он не пропускает создаваемый образ через себя, не отдаёт ему свои нервы, свою душу, то он может стать узнаваемым и даже популярным, но не любимым. Хороший артист это, прежде всего, личность. Артык Джаллыев был именно любимым артистом. Вот почему он был востребован не только на родном Туркменфильме, его приглашали киностудии России и Беларуси, он много снимался на Узбекфильме и Таджикфильме, в совершенстве владея узбекским и таджикским языками. Когда Артыку присвоили звание народного артиста Туркменистана, кто-то заметил, что к званию можно добавить слова и Средней Азии.
За свою почти сорокалетнюю жизнь в кино, Артык Джаллыев сыграл более 120 ролей. Он не отказывался даже от эпизодов, если видел в своем герое характер. И ради такого эпизода был готов ехать за тридевять земель на киностудию другой страны. На нём удивительно гармонично сидела любая одежда, будь то ханский халат или солдатская гимнастёрка, шикарный костюм или рубище бедняка. Он мог бы сыграть гораздо больше ролей, например, бандита Абдуллу в Белом солнце пустыни (в архиве семьи Джаллыевых хранятся телеграммы с приглашениями на пробы), Сталина в фильме-эпопее Освобождение, хана Кончака в российском фильме-опере Царская невеста, но, случалось, что в дело вмешивались обстоятельства, от актёра не зависящие, которые мешали воплотить в жизнь интересные образы.
Все, кто знал Артыка Джаллыева, отмечают его главное качество неистовость. Неистовость во всём: работать, так работать, пировать так пировать, дружить так дружить. Входя в образ он так бушевал в кадре, что режиссёры, боясь, как бы артист не перегорел еще в самом начале, умоляли: Артык, умерь свой пыл, нам ещё снимать и снимать. Но его пыл, его страсть были неисчерпаемы. Играя в кино роли смелых, мужественных людей, он и в жизни был таким же смелым до безрассудства. Спустя много лет, один из преподавателей Ташкентского театрального института, хорошо помнивший Артыка, спросил его сына Сапара: Надеюсь, вы не будете таким же драчуном, как ваш отец? Нет, драчуном Артык никогда не был, напротив, он был мягким и доброжелательным человеком, но при этом не задумываясь шёл в бой, если нужно было защитить слабого, вступиться за своих товарищей, за честь девушки.
Артыку Джаллыеву были абсолютно чужды меркантилизм и стремление к материальным благам. Он мог ходить по кабинетам высоких инстанций, просить за других, но для себя никогда, несмотря на свой мощный авторитет. Обаяние и сила убеждения у Артыка были таковы, что ему трудно было в чём-то отказать.
В 1968 году руководство Министерства культуры страны предложило Артыку Джаллыеву возглавить в Дашогузе музыкально-драматический театр и самому набрать труппу. Понимая, что вряд ли кто из столичных артистов согласится поехать на периферию, он задал резонный вопрос: А где я возьму актёров?. А где хочешь, - ответили ему. Приказ есть приказ и его надо выполнять. Недолго думая, Артык рано утром пришел в Ашхабадский культпросветтехникум и, встав у входа, принялся внимательно наблюдать за учащимися. Намётанным глазом он отделял от толпы понравившегося ему парня или девушку, подзывал к себе и спрашивал: На кого учишься? На массовика-затейника? Становись сюда, будешь актёром. А ты на кого? На работника клуба? Иди сюда, будешь актрисой. Проведя этот имповизированный кастинг, он за один день набрал труппу и повёз её в Дашогуз. Впоследствии Дашогузский музыкально-драматический театр был признан одним из лучших велаятских театральных коллективов, а некоторые из его членов удостоились звания народный артист Туркменистана.
В 1995 году Артык Джаллыев представлял туркменское кино на торжествах в Москве, посвященных 100-летию мирового кинематографа, поднявшись на сцену в числе ста лучших представителей киноискусства СССР. Его одинаково тепло принимали коллеги и зрители в Индии, Турции, Иране и других странах.
В последние годы Артык Джаллыев снимался не часто и на сердце, привыкшее жить работой, давила эта пустота, ведь играть для него было так же естественно, как дышать. Артык консультировал своего сына молодого режиссёра Сапара Джаллыева, вместе с ним и для него писал сценарий о туркменском народном герое Кеймир Кёре и мечтал сыграть в будущем фильме. Не успел...
…Артык Джаллыев и Баба Аннанов... В них жил дух истинных туркмен, прочный запас народной памяти, переходящий из поколения в поколение. Они перенесли на экран духовное богатство своего народа, показали туркменскую самобытность, туркменский характер, традиции и пластику туркменского народа. Они стали лицом туркменского кино для миллионов зрителей. Красивым, мужественным лицом. Они горели работой, потому, видимо, и ушли так рано. Остались ненаписанными сценарии, несыгранными роли. Но и того что они сделали достаточно, чтобы туркменское кино стало узнаваемым на мировом экране.