В преддверии празднования 25 годовщины Нейтралитета Туркменистана старший научный сотрудник института истории и археологии Академии Наук Туркменистана Джума Оразклычев рассказал читателям CentralAsia.news об исторических аспектах становления концепции нейтралитета.
Туркменистан молодое, полное свежих сил государство, имеющее за плечами исторический опыт налаживания международных связей воплощает в жизнь свою мирную геополитическую концепцию.
По мнению востоковеда Джума Оразклычева, Туркменистан продолжает мирную политику Парфии первого нейтрального государства в истории. Ранее историк отмечал, что у проводимой Туркменистаном политики открытых дверей глубокие исторические корни. Её основали предки туркменов — правители Парфянской, Огузской и Великой Сельджукской империй.
Латинская поговорка Omne initium difficile est, что значит Всякое начало трудно, лучше всего отражает, какими трудными для Парфянской империи были первые шаги к нейтралитету. Решение не вступать в военные союзы далось нелегко, но даже после официального признания Римом нейтрального статуса Парфии и подписания соответствующих договоров, парфянам пришлось с оружием в руках отстаивать свой статус миролюбивой державы. И в дальнейшем, как бы не изменялась геополитическая конъектура, Парфия, раз и навсегда выбрав для себя нейтральную внешнеполитическую линию, оставалась верной ей до конца.
А начался путь к нейтралитету в 92 году до н.э., когда произошел первый дипломатический контакт между Римской и Парфянской империями. Плутарх пишет, что когда Луций Корнелий Сулла был наместником в Каппадокии, к нему пришел с предложением о мире парфянский посол Оробаз. Это был посол от Митридата II, который по замечанию академика Василия Бартольда, стал первым правителем в истории, направлявшим посольства как на крайний запад в Римскую империю, так и на крайний Восток в Китай.
Митридат II включал в свиту своих послов специально подготовленных людей, в задачу которых входило не ведение переговоров, а внимательное наблюдение за всем происходящим и считывание по мимике и жестам переговорщиков их потаенных мыслей, как уточняет Плутарх, не по наитию, а по всем правилам науки. Такой специалист был и в свите Оробаза. Согласно составленному им психологическому портрету Суллы, этот римлянин обладал незаурядной внутренней силой, но у него был один порок гордыня.
По завершении переговоров был подписан договор, который оговаривал согласие двух держав в отношении границ и включал обязательство не нападать друг на друга.
Несмотря на достигнутое соглашение, Митридат II вовсе не считал, что встреча между представителями Парфии и Рима была удачной. Дело в том, что Сулла, убежденный, что мира может просить лишь слабый, принимая парфянского посла, поставил три кресла, сам занял центральное место, а вассальному царю Ариобарзану и послу Оробазу предложил сесть по бокам. Оробаз совершил ошибку, сев в предложенное боковое кресло.
Французский историк Франсуа Инар в книге Сулла пишет, что римский проконсул нарушил протокол и усадил представителя Парфии на боковое кресло, давая этим понять, что Рим не намерен обращаться с Парфянским государством как с равным.
Парфянам пришлось приложить немало усилий, чтобы исправить эту дипломатическую ошибку, из-за которой гордыня Суллы на какое-то время переросла в высокомерие Рима по отношению к Парфянской империи.
Спустя пару десятилетий, когда Луций Лициний Лукулл развернул боевые действия против правителей Армении и Понтийского царства, разведка донесла, что те направили посольство к Фраату III, императору Парфии, что могло обернуться созданием тройственного союза против Рима. Как сообщает французский академик Антуан-Жан де Сен-Мартен в книге Фрагменты истории Аршакидов, Лукулл, чтобы помешать этим планам, направил для переговоров в Парфию Луцилия.
Парфяне, учтя опыт первой встречи с римлянами, помнили, что дьявол скрывается в деталях, и проявляли отныне на переговорах высший пилотаж. Теперь пришел черед римлян разгадывать дипломатические ребусы, так как Фраат III повел двойную игру, не давая определенного ответа ни одной из сторон.
Тогда, по сведениям Плутарха и Саллюстия, к императору Парфии от Лукулла с предложением заключить союз явился опытнейший переговорщик Секстилий, прибытие которого совпало с получением Фраатом III письма от Митридата VI Евпатора. Дословный текст этого длинного и пылкого письма, наделавшего много шума на Востоке, приводится во II томе полного собрания сочинений Саллюстия, изданного в Дижоне в 1777 году.
Комментарии к письму Митридата VI к Фраату III были написаны одним из ярчайших деятелей Просвещения, историком Шарлем де Броссом, который отмечает, что иногда античные авторы, чтобы придать своему рассказу большую живость, вкладывали в уста своих героев слова и речи, которые сами за них и составляли. Но в случае с письмом Митридата к Фраату, подчеркивает французский историк, письмо, действительно, было составлено Митридатом, а не сфабриковано Саллюстием, так как копии этого письма были распространены по всей Малой Азии.
В этом письме, пишет Шарль де Бросс, Митридат выступает против нейтралитета, к которому, как его проинформировали, склонялась Парфия.
Фраат III, при всей убедительности аргументов, приводимых Митридатом VI, всё же предпочитал нейтральный статус, но принятие окончательного решения отложил, ведь поспешность в таком важном вопросе была ни к чему. Взятую паузу парфянский император использовал, чтобы внимательно присмотреться к римскому послу.
Пристальное наблюдение за Секстилием вскрыло истинную цель его пребывания в парфянской столице: он пришел не за соглашением, а чтобы разведать о военных силах Парфии и вынести личное суждение о шансах римлян на успех в случае войны с парфянами.
Теперь можно было принимать решение: союз с Римом не заключать. Не предоставив никому своей помощи, Парфия, тем не менее, не приняла и враждебную позицию ни к одной из сторон, утвердившись, как отмечает римский историк Дион Кассий, в своем нейтралитете. Это произошло в 69 году до н.э. Саллюстий уточняет, что договор между Парфией и Римом, оговаривавший нейтральный статус Парфии и обязательство Рима уважать парфянскую границу, был подписан в Селевкии.
После того, как Лукулл был отозван в Рим, продолжение экспансии в Месопотамии было доверено Помпею, который, как говорит Дион Кассий, в 66 году до н.э. подписал с Фраатом III договор на тех же условиях, что и Лукулл. Нейтральный статус Парфии был, таким образом, подтвержден.
Листы этих договоров между Парфией и Римом, подписанных в 69 и 66 годах до н.э., стали по-настоящему золотыми страницами Всемирной истории, так как впервые нейтральный статус государства был зафиксирован де-юре.
Претенденты нейтралитета были и раньше. Например, когда Филипп II Македонский в середине IV века до н.э. начал экспансию на греческие государства, многие из них объединились в коалицию, чтобы защитить свою независимость. Но Спарта, Аркадия, Элида, Аргос и Мессения предпочли нейтралитет.
Спарта, лучшие годы которой остались в прошлом, к моменту македонской агрессии не обладала достаточной силой. Остальные же в военном отношении вообще никакой ценности не представляли и как Аркадия, ставшая для поэтов и художников прообразом обители беззаботной жизни, были безропотно открыты всем ветрам судьбы. Для этих микроскопических, в сравнении с Парфянской империей, стран, нейтралитет, причем не закрепленный договором, был временной и ненадежной перегородкой, укрывшись за которой, они тешили себя надеждой переждать бурю.
Нейтралитет Парфии стал воплощением невозмутимости Атланта, предпочитающего не отвлекаться на копошащихся у его ног римлян. Парфия продолжала строить свой проект, который теперь называют Великим Шелковым путем, и ей некогда было воевать. Парфяне прекрасно понимали, что мир выгоднее войны. Парфянская сеть межконтинентальных торговых путей приносила империи колоссальные деньги: по свидетельству Тацита, статья бюджета Парфии лишь от таможенных сборов была сопоставима со всеми со всеми доходами и трофеями, поступавшими в римскую казну.
Но Рим стремление Парфии к миру истолковал неверно. В жизни мы иногда сталкиваемся с недалекими людьми, которые вежливость считают признаком слабости. Так же и римляне смотрели на всех с позиции силы, пока не нарвались на другую силу. Парфия обладала достаточным терпением, чтобы дать заносчивому ученику несколько уроков вежливости и, в буквальном смысле, вбить в головы своих оппонентов простую истину: миролюбивый и нейтральный не значит слабый.
Педагогическому гению Парфии будет посвящен следующий рассказ.