После грандиозных исторических эпизодов из истории великой Парфянской империи с её роскошной столицей Нисой, архитектурных изысков средневекового Дехистана, прославленного мастерами и учёными Куняургенча, воссозданных в грандиозной композиции, показанной на Олимпийском стадионе во время церемонии открытия V Азиатских игр, мы увидели прошлое восточного региона нашей страны. В далёкие от нас времена здесь, на востоке Туркменистана, процветал богатый торговый город Амуль.
На поле стадиона из темноты, словно чудо, появляется средневековой караван-сарай Даяхатын. Оживают сцены пестрящего разноцветьем восточного рынка. Повсюду гружённые доверху повозки с дарами щедрой туркменской земли. Базарные актёры-лицедеи, жонглёры-акробаты и кукловоды тут же, среди толпы, разыгрывают неприхотливые номера. Среди простолюдин мелькают и знатные особы в окружении многочисленных слуг, а также заморские купцы.
Громкоголосые зазывалы и торговцы притягивают к себе покупателей, чуть ли не силком вынуждая их разглядывать товары. Девушки с кувшинами подносами в жаркий полдень предлагают испить чистой родниковой воды, а также отведать сочные фрукты и знаменитый туркменский виноград.
А зеваки с удивлением наблюдают, как очередной караван отправляется в далёкие и загадочные заморские края по маршруту Великого Шёлкового пути…
4. На берегах Джейхуна
Средневековые летописи гласят, что одно из магистральных направлений Великого Шёлкового пути пролегало через большие туркменские города, в числе которых особое место занимал Амуль (ныне Туркменабат). По этому тракту осуществлялись дипломатические связи между странами Запада и Востока. В первые века существования Великого Шёлкового пути между Римом и Парфией велась упорная борьба за контроль над важнейшими участками данной трассы, связавшей Поднебесную и Европу.
После VII века, с наступлением расцвета исламской цивилизации, вся торговля на этом пути находилась в руках арабских купцов. Всё это время караваны верблюдов, гружённых всевозможным товаром, были главным средством международного сотрудничества и пользовались покровительством правителей, так как, насыщая рынки стран разнообразными товарами, поддерживали развитие экономики.
Не счесть, сколько городов и селений возникло благодаря Великому Шёлковому пути и сколько из уже существовавших получили импульс для роста! На их шумных базарных площадях лавки ломились от изобилия товаров. Какие только языки не звучали на рынках Туркменистана! Если обозревать территорию нашей Родины с запада на восток, от Хазара (Каспия) до Джейхуна (Амударьи), то можно увидеть, множество памятников разных эпох, свидетельствующих об этом.
Застройка городов со смешанным населением в зоне Амударьи представляла собой массивы тесных кварталов с разветвленной уличной сетью, разными типами домов, всегда имевшими неповторимую объёмно-планировочную композицию. Дух этой застройки ещё в конце XIX века сохранял Амуль. Городским центром обычно служила крепость местной знати.
Амуль возник в пойме великой реки в I-IV веках как один из стратегически важных пунктов Кушанского царства. И сегодня высятся оплывшие стены его шахристана и цитадели, которая использовалась ещё 100 лет назад. Расцвет города приходится на IX-XII века, когда его рабад (торгово-промышленное предместье) достиг 175 гектаров. Амуль был тогда важным пунктом на Великом Шёлковом пути, в нём пере-секались также караванные маршруты из Хорезма в Маверранахр (междуречье Амударьи и Сырдарьи) и Тохаристан (историческая область между Гиссарским хребтом и Гиндукушем).
Кроме Амуля в зоне Средней Амударьи зафиксированы остатки десятков таких же многослойных городищ. Они окончательно оформились в III-IV веках, но погибли после монгольского нашествия. Одно из них так называемый кёшк Зухра-Тахир (другое название Кёшк-кала). Половина поселения, включая значительную часть цитадели, оказалась смытой и разрушенной водами Амударьи. К северу от него в песках зафиксированы следы крупного торгово-ремесленного пригорода.
Археологи отождествляют это городище с Навидахом, не раз упоминаемым в средневековых источниках. Почти все они в числе наиболее важных пяти городов Средней Амударьи, возникновение и существование которых определялось местами удобных переправ (Термез, Келиф, Земм, Амуль), называют Навидах. Наличие переправы в районе Навидаха, игравшей значимую роль в прошлом, подтверждает тот факт, что напротив, на левом берегу, лежат руины соседнего городища Ходжа-Идат-кала.
Между тем, вовсе не города подобного рода стали в дальнейшем основным типом поселений Лебапа. Спецификой хозяйственной деятельности туркмен и особенностями жизненного уклада обусловлено развитие крупных селений, в которых были такие черты города, как арк, базар, постоялый двор, ремесленные мастерские, культовый ансамбль. Но всё же основной их профиль земледелие, поэтому и характер архитектуры здесь соответствующий. Многие из построек такого типа можно встретить и теперь, они бережно реставрируются и хранят очарование мягких форм сырцовых куполов и пахсовых стен, саманной штукатурки, обесцвеченной солнцем древесины.
Наконец, совершенно особняком в регионе Средней Амударьи стоит караван-сарай Даяхатын, образ которого воссоздан на Олимпийском стадионе. Его архитектура по своим конструктивным и стилевым особенностям является замечательным примером мастерства зодчих сельджукской эпохи.
Двенадцать веков тому назад, когда великая среднеазиатская река Амударья (в то время называлась Джейхун) была гораздо полноводнее, на одном из её высоких берегов появилось монументальное здание, которое можно видеть и сегодня, если преодолеть расстояние в 170 километров от современного города Туркменабата, двигаясь по левобережью на север.
Одиноко стоящее на краю пустыни, там, где пески Каракумов почти вплотную походят к реке, отделяемые от воды зелёной полосой зарослей тамариска, это сооружение построено в центре квадратной крепости в 821-822 годах, когда наместником Арабского Халифата в Хорасане был Тахир ибн Хусейн заметная фигура в ранней истории ислама. Ему и приписывается возведение данного форта, называвшегося Тахирией.
В те времена мусульманская держава вверяла охрану своих границ, особенно в отдаленных районах Центральной Азии, отважным воинам, которые страстно желали отличиться в делах борьбы за веру их именовали гази. Боевой дух этих людей ковался в стенах таких крепостей, называвшихся рабат. Там они и жили, посвящая время молитвам и военными тренировками.
Рабат, который построил на Амударье одноглазый Тахир ибн Хусейн, основавший династию Тахиридов, чья столица располагалась в Мерве, в основных чертах сохранился до наших дней. Правда, уже в сельджукскую эпоху он изменил свою функцию, превратившись в караван-сарай Дая-Хатын. Для этого на рубеже XI-XII веков была осуществлена, как сказали бы теперь, модернизация центрального здания былого рабата: его одели в новую облицовку, отвечавшую вкусам и стилю того времени.
На территории Туркменистана среди уцелевших постоялых дворов нет равного ему по художественному совершенству. Даже в соседних странах лишь два подобных памятника той поры могут быть поставлены в один ряд с Дая-Хатыном: это Рабат-и Малик степная резиденция Караханидов на главной трассе между Самаркандом и Бухарой, а также Рабат-и Шараф в горах между Серахсом и Нишапуром, построенный по распоряжению губернатора Мерва.
Все три здания можно было бы назвать элитными, фешенебельными отелями средневековья. Они резко отличаются от огромного множества самых разных караван-сараев, которые ставились в городах и пустынях на многочисленных трассах Шёлкового пути для отдыха и охраны караванов через каждые 25-35 километров (расстояние дневного перехода).
Большинство из них давно исчезли, обратились в руины, засыпаны песком, либо оплывами собственных стен и только самые монументальные ещё возвышаются над горизонтом. Дая-Хатын единственный, чья сохранность такова, что без труда позволяет представить его целостный образ и даёт современным реставраторам возможность восстановить почти все утраченные части здания и элементы декора без каких-либо домыслов, на строго научной основе, опираясь на существующий оригинал.
К концу XI века сформировался наиболее характерный для Хорасана тип постоялого двора. Планировочная схема этих прямоугольных или квадратных, но всегда симметричных сооружений, включает внутренний двор, обведённый по периметру помещениями для постояльцев, складами, навесами для вьючных животных и фуража. Если городские здания караван-сараев в обороне не нуждались и ставились рядом с базарами в узловых точках городов, то построенные далеко в степи обязательно защищались глухими стенами с мощными предвратными башнями. Иногда под них приспосабливали старые, заброшенные рабаты, как в случае с Тахирией.
По обе стороны от входа в Дая-Хатын кирпичной кладкой составлены имена четырёх праведных халифов (или чарыяров, как издавна их называют туркмены) свидетельствует о том, что данное сооружение было не простой купеческой гостиницей, а государственным караван-сараем, предназначенным для отдыха венценосных особ и их придворных во время дальних поездок по просторам своей державы. Помещения, служившие их покоями, заметно выделяются среди прочих комнат необычной планировкой и на редкость изобретательным дизайном.
Была в Дая-Хатын и своя мечеть. Это продолговатый зал справа от вестибюля, разделённый двумя поперечными арками на три части. В середине каждой из них ниши, точно ориентированные на Каабу.
На главном фасаде караван-сарая слева и справа от входа между панелями с именами чарыяров когда-то было ещё по одному панно с текстами, которые, возможно, могли пролить свет на историю столь выдающегося памятника. Но надписи полностью срублены остались только пустые рамы со следами облицовочного слоя. Вместе с памятью о тех, кто украсил это сооружение при Великих Сельджуках, забылось и его старое название.
Имя Дая-Хатын впервые встречается в хрониках начала XIX века, где описываются эти места. Местные население по созвучию переиначили данное название на свой лад и до сих пор говорят Байхатын, связав памятник с некой добродетельной женщиной, супругой богатого человека. В истории Дая-Хатын была ещё одна реконструкция в XV или XVI веках, когда парадный вход в него приобрёл свой нынешний вид. Однако когда по Великому Шёлковому пути перестали ходить караваны, этот караван-сарай утратил своё значение. С тех пор здание забросили, и оно стало медленно разрушаться. Лишь военные отряды иногда останавливались тут на ночлег и редкие странники прятались от солнца.
Офицер Ост-Индской компании Ричмонд Шекспир оказался первым европейцем, который увидел Дая-Хатын в 1840 году, во время путешествия из Герата в Хиву он оставил об этом краткую запись в своём дневнике. Через несколько десятилетий, когда данный регион вошёл в состав Российской империи, сюда наведались несколько россиян. В 1887 году вид на караван-сарай со стороны реки зарисовал известный художник Лев Евграфович Дмитриев-Кавказский, а первую фотосъёмку памятника сделал через 12 лет участник экспедиции по железнодорожным изысканиям Михаил Николаевич Чернышевский сын знаменитого русского писателя-публициста.
В 20-е годы ХХ века Дая-Хатын впервые осмотрел археолог это был Александр Александрович Марущенко, заложивший основы археологии Туркменистана, а в 1950 году историк архитектуры из Москвы Анна Максимовна Прибыткова осуществила первое детальное исследование караван-сарая. В одном этом сооружении, писала она, можно проследить огромное разнообразие приёмов кладки сводов, куполов, подкупольных конструкций, арок, световых отверстий в перекрытиях, оптимальные пролёты тех или иных конструкций и прочее.
Затем сюда приехала её коллега, будущий академик Галина Анатольевна Пугаченкова, вместе с отрядом Южно-Туркменистанской археологической комплексной экспедиции (ЮТАКЭ). Её перу принадлежит самый фундаментальный труд по истории архитектуры Туркменистана, где немало страниц посвящено амударьинскому форту, а также сформулировано ёмкое и точное объяснение исключительной ценности данного сооружения: Архитектура караван-сарая Дая-Хатын являет образец зрелого стиля, в котором требования функциональной обоснованности, конструктивной целесообразности и художественного совершенства предстают в неразрывном единстве.
В числе самых значительных объектов Великого Шёлкового пути этот памятник рекомендован для включения в Список Всемирного наследия ЮНЕСКО. Пройдёт не так много времени, и Дая-Хатын снова заявит о себе, изменится его статус и к нему потянутся потоки желающих не только прикоснуться к живой истории, но и раскрыть какие-то из её тайн, ключ к которым зарыт, возможно, именно здесь.
По караванным путям проникали не только товары, но и сведения о разных народах — чаще всего туманные, неопределённые, но всё же вызывающие взаимный интерес людей, живших в разных частях света. И это общение шло именно через Центральную Азию и, в частности, Туркменистан, ведь в силу географического положения обойти этот регион было просто нельзя.
Контакты не могли не повлиять на характер культуры народов, через земли которых они осуществлялись. Вот почему Великий Шёлковый путь — одно из самых замечательных достижений древних цивилизаций, впервые в истории человечества позволившее соединить различные народы на гигантских просторах от Европы до Китая. Поэтому глубоко закономерно, что теперь для номинирования в Список Всемирного наследия по предложению Комитета ЮНЕСКО выдвигается не отдельный город или памятник, а сам Шёлковый путь как историко-культурный феномен, как серийный объект. Каждая страна-участник данной номинации, в том числе и Туркменистан, определили несколько десятков наименований караван-сараев, древних крепостей, местных святынь и прочих сооружений, связанных с основными караванными трассами. Среди них есть и Амуль, сцены из жизни которого были воссозданы во время церемонии открытия Игр Ашхабад 2017. Отсюда караван отправился дальше сквозь пространство и время в древнюю страну Маргуш, о которой мы расскажем в следующей публикации.